Эдуард Асадов: А любить мы все таки будем
Ирина Иванова
Эдуард Асадов - любимый поэт миллионов и миллионов читателей. Он человек редкой судьбы, редкого мужества и исключительной силы воли. Вся его жизнь - это борьба, борьба со всяческим злом на земле. В годы Великой Отечественной войны - борьба с фашизмом. Война не на жизн, а на смерть. В послевоенные годы - беспощадная борьба с подлостью, ложью, лицемерием, трусостью. Борьба за любовь, чистоту человеческих отношений, борьба за радост, за счастье человека на земле. А его оружие - поэзия.
И вот этим счастьем, счастьем борьбы за светлые идеалы, за правду, за справедливость, живет поэт Эдуард Асадов.
- Эдуард Аркадьевич, в годы Великой Отечественной войны Вы сражались за освобождение Севастополя. Часто Вы бываете в этом городе?
- 4 мая 1944 года я был ранен под Бильбеком. Сейчас бываю в Севастополе, как правило, каждый год. В День Победы встречаюсь с фронтовиками и в конце июля приезжаю на праздник Военно-морского флота. Главное, почему езжу туда,- я дышу воздухом Севастополя.
В День Победы по главным улицам города шагают со знаменами фронтовики. Идут дивизии, полки, батальоны, хотя в дивизии и осталось всего-то двадцать человек, а в полку, может быть, десять. Но торжественность марша от этого ничуть не снижается. Жители города стоят шпалерами с двух сторон, фронтовиков забрасывают цветами. Детей протягивают. Кажется, что Севастополь освободили не мно - го лет назад, а только вчера. На главной площади города - площади Нахимова - проходит митинг. Затем наступает минута молчания. Такого не бывает нигде: все фронтовики, все жители города и его гости под торжественные звуки музыки опускаются на одно колено. Потом в 12 часов ночи фронтовики поднимаются на Сапун-гору, стоят у вечного ог - ня и в память о погибших друзьях выпивают боевые 100 грамм.
- Вы ведь почетный гражданин этого города.
- Я горд тем, что по ходатайству жителей горсовет присвоил мне звание "Почетный гражданин города - героя Севастополя". Кстати, на Сапун-горе есть музей "Защита и освобождение Севастополя", в нем - стенд, посвященный мне и моему творчеству. Когда приезжаю, захожу туда всегда. Работники музея во главе с директором Юрием Ивановичем Мазеповым - большие патриоты города.
- Самая последняя Ваша награда - это звание Героя Советского Союза?
- Да, мне ее вручили к 75-летию. Это звание, которым я очень дорожу, присвоено благодаря усилиям командующего артиллерией 2-й гвардейской армии генерала-лейтенанта Ивана Семеновича Стрельбицкого. Я его называю своим фронтовым батькой: он видел меня в бою, видел меня в делах. Иван Семенович даже написал книгу обо мне, о моем детстве, о моей юности, о войне, о моих стихах - "Ради вас, люди". Когда книга вышла из печати в 1979 году, Стрельбицкий вскоре умер. Но дело его не погибло. И награда, пусть только сейчас, все-таки меня нашла.
- Вас окружает огромная читательская любовь. Тяже - ло ли нести такую ношу?
- Очень трудно. Потому что часто встречаешься не только с горячей человеческой благодарностью, но и со злобой. Когда ко мне пришел успех, я даже боялся брать газету в руки. Ведь ни одного поэта так не ругали в прессе, как меня. Злые критики зубы обломали о мои книги. Не могли простить моего успеха. Однажды я впервые приехал в Ленинград выступать в зале академической капеллы. Каждое стихотворение заставляли читать по два раза. Пришла туда и моя знакомая, Майя Пантелеева, она тогда работала корректором в газете "Смена". И говорит: "Что творится в зале, как тебя встречают! Но готовься, завтра о тебе будет ужасно злобная статья". "Как?- спрашиваю.- Вечер еще только идет".- "Ее уже написали". И действительно, наутро - грубая, злая, оскорбительная статья.
Так что чем больше друзей, тем больше врагов. Так устроен мир. И если бы не было моих горячих сторонников, то я не сумел бы победить в этой битве со злом. Меня всегда поддерживали мои читатели, мои друзья.
Все, что пишу,- это лирика. И стихи о войне, и о любви, и о животных, и гражданские стихи. Темы разные, а атмосфера романтическая остается всегда.
- То есть для Вас любовь - самое важное чувство?
- Именно любовь поставила меня на ноги после моего тяжелейшего ранения. И женская любовь, и любовь к родине. Когда я уходил на фронт, мне было всего 17 лет. 14 июня 1941 года был выпускной бал в 38-й московской школе, а 22 июня началась Великая Отечественная война. Я даже в институт не успел подать заявление. Пошел на фронт добровольцем.
А когда был ранен, меня приходили навещать знакомые девушки. Их теплое отношение, их сердечность помогли мне утвердиться в том, что меня еще можно любить, что я еще чего-то стою. Вы не поверите, мне предложили руку и сердце сразу шесть девушек.
- И Вы ни одну не выбрали?
- Одну выбрал. Правда, не безошибочно. Но это другой разговор. Потом, когда уже учился в институте, когда писал стихи, именно отношение ко мне моих читательниц тоже утверждало меня в жизни. Это помогало чувствовать себя не раненым, не хуже других, а даже где-то лучше. Женское тепло, женская любовь... я получал письма и от мужчин, и от женщин, но именно женская любовь помогла мне удержаться на этой земле.
- И та избранница стала Вашей женой?
- Да. А потом выяснилось, что с ее стороны это было скоре не любовь, а увлечение. Уже спустя много лет я встретил свою настоящую жену.
- Как же Вы встретились?
- Однажды поэта Сергея Наровчатова, бывшего директора Литературного института имени Горького Василия Сидорина, меня и других поэтов пригласили во Дворец культуры МГУ на Стромынке. Когда мы туда пришли, к нам подошла дама, которая заявила: "Товарищи, вы будете сейчас выступать? А я артистка Москонцерта. Меня зовут Галина Валентиновна Разумовская. Я сейчас вылетаю в Ташкент. Вы меня где-то в начале пропустите, чтобы я могла успеть на аэродром". Тогда я спросил: "Что Вы читаете?" Она ответила: "У меня есть программа "Женщины-поэтессы в борьбе за мир". "Почему только женщины? А как же мужчины?" - изумился я. Рядом стоял Василий Сидорин: "Ну... что это за борьба по признаку пола? Нехорошо". Мы немного на эту тему и пошутили. Но мне эта шутка обошлась дорого: пришлось потом жениться. (Улыбается.)
- И Вы начали выступать вместе?
- Когда шел тот концерт, она послушала мои стихи. Помню, что я читал только что написанное стихотворение "Они студентами были", потом "Прямой разговор", "Разрыв". В общем, она послушала и сказала: "Если вам нетрудно, пришлите, пожалуйста, мне эти стихотворения". Это был 1961 год, и мои стихи еще не читали артисты со сцены. Послал. Она мне позвонила: "Я получила. Вчера прочитала. Успех оглушительный..."
Потом Галина Валентиновна приехала в Москву, мы встретились. С тех пор она всегда читала мои стихи, а потом стала вместе со мной выступать на моих литературных вечерах. Был успех, залы были полными. Мы с ней подружились. И когда я расстался со своей первой женой, ушел от этой ужасной, несчастливой жизни, мы поженились с Галиной Валентиновной.
Выступали с ней на протяжении тридцати лет. Объехали весь Советский Союз - от Бреста до Иркутска, от Северодвинска до Тбилиси, Еревана и Ташкента.
- Галина Валентиновна наверняка была счастлива с Вами...
- Надеюсь. У меня много стихов, ей посвященных. Они опубликованы в моей последней книге. Там есть и стихи, написанные после ее смерти.
- А лирическая повесть "Галина" посвящена тоже Вашей жене?
- Нет. Вы знаете, все думают, что это о ней. А я написал эту поэму задолго до знакомства с Галиной Валентиновной.
- Выходит, Вы предугадали встречу с ней?
- Возможно. (Улыбается.) Эту поэму я написал в 1958 году. В 1959 году она была опубликована в журнале. В 60-м вышла отдельной книжкой. И имела большой успех. Меня все время спрашивали: было ли то, что написано в поэме на самом деле? Я отвечал, что сам все придумал. А в 62-м получил письмо из Иркутска от молодой учительницы. Звали ее Галина, муж - Андрей, сын - Сережка. Имена как у главных героев. Галина писала, что читала поэму и плакала, потому что я сумел рассказать о ее судьбе. В конце письма она выразила просьбу - не просьбу, претензию - не претензию: "Только зачем Вы сохранили имена такими, как они есть на самом деле? Лучше их поменять..." (Смеется.)
- Вам ведь приходит очень много откликов на Ваши стихи?
- Всего, наверно, около ста тысяч - целые чемоданы писем. И всегда в них только светлые, взволнованные слова. Напри - мер, после публикации стихотворения "Чудачка" мне девуш - ки присылали письма следующего содержания: "Эдуард Аркадьевич, Вам пишет ваша Чудачка". И таких чудачек было много.
- Бывает у Вас так, что после общения с кем-нибудь хочется сразу же написать стихотворение?
- Бывало, но не так часто. Мне надо, чтобы тема отлежалась. Я каждую стихотворную строку долго вынашиваю, как мать вынашивает дитя... Потом наговариваю строчки на магнитофон, правлю, редактирую. Словом, переделываю, переделываю. Потом сажусь за машинку - я сам печатаю на машинке, причем со скоростью средней машинистки...
- Кому первому Вы показываете свои новые стихи?
- Первыми читают стихи мои домашние. Потом товарищи по перу. Например, в студенческие годы - поэт Василий Федоров, поэт Игорь Кобзев, мой товарищ Владимир Солоухин. Еще один - Коля Доризо... В зрелые годы я часто бывал в доме творчества писателей в Переделкине. Кто-то заходил к тебе в комнату, к кому-то ты заходил - и мы друг друга "обчитывали" стихами.
- Поэты любят критиковать друг друга...
- Как писал когда-то Дмитрий Кедрин: "У поэтов есть такой обычай, в круг садясь, оплевывать друг друга". Ну, конечно, я всегда беру в расчет то, что не надо полностью полагаться на отзывы товарищей по перу, потому что они бывают иногда довольно ревнивыми.
Ну а главный мой критик - это мое внутреннее творческо ухо. Потому что я сам чувствую, что получилась, а что нет. Даже если стихотворение уже напечатано. Например, стихотворение, которое Вы, наверно, знаете - "Падает снег": "Падает снег, падает снег - тысячи белых ежат... А по дороге идет человек, и губы его дрожат". Так вот, я его написал, много раз напечатал. А в последней своей книжке добави еще две строчки: "И пусть твоя дружеская рука в том горе поможет наверняка". Добавил те завершающие строчки, которых не хватало. Так что иногда во мне долго происходит внутренняя творческая работа, и только потом я ставлю окончательную точку.
- А к кошкам Вы действительно плохо относитесь? Во-первых, 1999 год - год кошки. А во-вторых, у Вас есть такое стихотворение "Люблю я собаку за верный нрав...", в котором Вы говорите, что "кошки - лентяйки и дуры".
- Дело в том, что в этом стихотворении я писал не о самих кошках, а о женщинах-кошках. Кстати, это стихотворение было написано, когда моя первая супруга вела себя именно таким образом. И я написал эти стихи, полные горечи. А кошек я не особенно чту, потому что нет в них надежности. Они сегодня у тебя на коленях, завтра у соседа. И кошек у меня никогда не было.
- Значит, Вы любите собак?
- Собак люблю. Собака не продаст, не предаст, не выдаст. Был у меня пес Барон. Я даже посвятил ему стихотворение "Вечер": "Лишь большая собака, мой преданный пес, делит вечер и скуку со мной на двоих… Ты, Барон, не сердись, что дремать не даю. Мы остались вдвоем". Я тогда еще был студентом и очень любил этого пса. У меня остались его фотографии. Это была большая овчарка, морда большая, длинная, уши стоячие, высокие. Красивый был пес.
- Получается, независимо от того, животное это или человек, надо иметь дело с надежными существами...
- Это качество, надежность, я высочайше чту в людях. Это родная сестра верности. И антипод предательства. Должна быть надежность и в любви, и в дружбе.
- Что Вы чувствуете, когда выходит новая Ваша книга?
- Всегда радость. Хотя самую большую радость я все же испытал, когда впервые были напечатаны мои стихи.
- Когда же это было?
- Я начал писать стихи в восемь лет. В школе писал, на фрон - те, в госпитале. Писал стихи всю жизнь. И когда лежал после ранения в госпитале, мне было важно узнать, стоят ли чего-нибудь мои стихи. А до этого я прочел очень злую статью Корнея Чуковского о переводе произведений Шекспира Анной Радловой. Чуковский вдребезги разнес эту работу. Я подумал, Корней Чуковский - злой критик, он уж точно скажет правду. И прямо из госпиталя я послал ему тетрадочку стихов. Это была весна 1945 года.
- Что же он сказал по поводу Ваших стихов?
- Он прислал мне письмо. Написал: "Дорогой Эдуард Аркадьевич!- Это было смешно, потому что мне было тогда 20 лет - какой я Эдуард Аркадьевич?- Я никогда не кривил душою, а сейчас - тем более". И Чуковский разнес мои стихи в пух и прах. А в конце письма написал: "И все-таки, несмотря на все сказанное, я с полной ответственностью могу Вам ска - зать, что Вы - истинный поэт. Ибо у Вас есть то лирическое дыхание, которое присуще только поэту. Желаю успеха. Ваш Корней Чуковский". Вот эта приписка в конце письма меня вдохновила, укрепила мою веру...
Так началась моя профессиональная поэтическая дорога. А потом Чуковский написал записочку главному редактору журнала "Огонек" Алексею Александровичу Суркову. Я пришел к нему, и Сурков тоже меня раскритиковал. К тому моменту я уже стал студентом Литературного института имени Горького. Впервые мои стихи опубликовал именно Сурков - в "Огоньке" 1 мая 1948 года.
- Что Вы чувствовали в тот момент?
- Помню, купил журнал в газетном киоске около Дома уче - ных на нынешней Пречистенке и стоял с ним в руках, счастливый-пресчастливый. В журнале были напечатаны два моих стихотворения: "Мне исполнилось двадцать четыре" и "Вернулся". Мимо меня шли колонны демонстрантов - с плакатами, с музыкой, с оркестрами, а я стоял на обочине тротуара, сжимая в руках первомайский номер журнала, и был на седьмом небе от счастья.
- В прошлом году было ровно 50 лет Вашей первой публикации! А когда вышла Ваша первая книга стихов?
- Конечно, выход первой книги стихов стал для меня боль - шим событием. Я как раз оканчивал Литературный институт, и моей дипломной работой была книга, которая вышла в издательстве "Молодая гвардия" в 1951 году. Она называлась "Светлые дороги". Потом эту книгу переиздали в 1953 году массовым тиражом. Кстати, я окончил Литературный институт с отличием. Каждая новая книга тоже волновала и радовала, но такого пьяного радостного состояния уже не было.
Главное для меня было то, что мои книги люди читали. Сколько я прожил, и никогда они на полках книжных магазинов не залеживаются. Вот, например, мне вчера позвонил редактор и сказал, что последнюю книгу "Страницы любви" расхватали, как горячие пирожки". Так что мы сейчас думаем, как бы новый тираж запустить.
- Ваши книги выходят вновь и вновь...
- Пять-шесть лет тому назад поэты сомневались, что кто-то будет печатать их книги. Когда однажды я позвонил одному главному редактору, и он начал меня расспрашивать: "Эдуард Аркадьевич, я буду счастлив издать Вашу книгу, а у Вас есть бумага? Надо 10 тонн. А предоплата у Вас есть? Чтобы Вы выкупили весь тираж, а дальше сами его распространяли". Я ответил: "Нет. И не буду я этим никогда заниматься". Сегодня обстановка стала меняться. Как сказал Лев Толстой: "Раны духовные, как и раны физические, зарастают изнутри". Наши раны стали зарастать, люди потянулись к настоящей поэзии, настоящей литературе.
У меня за последние два года вышли однотомник "Не надо сдаваться, люди", двухтомник "А любить мы все- таки будем!", перед Вами лежит книга "Страницы любви", поэтический роман "Не смейте бить человека". Сейчас я удачно сотрудничаю с издательствами "Русская книга", "Русич", "Славянский диалог".
- У Вас есть стихотворение "Когда порой влюбляется поэт...". Эдуард Аркадьевич, так когда поэт влюбляется?
- "Когда порой влюбляется поэт, он в рамки общих мерок не вмещается. Не потому что он избранник - нет. А потому что в золото и свет душа его тогда переплавляется". Это одно из программных моих стихотворений. Когда он влюбляется? Поэт всегда влюблен. В жизнь, в женщину, в красоту.
Я по натуре своей романтик. В стихотворении "Дорожите счастьем, дорожите!.." написал, что надо уметь увидеть в малом - большое, в обычном - необычное: "Красоту увидеть в некрасивом, разглядеть в ручьях разливы рек! Кто умеет в буднях быть счастливым, тот и впрямь счастливый человек!" И сам я живу по этому принципу. Мое стихотворение "Когда мне встречается в людях дурное" заканчивается так: "И все же, и все же я верить не брошу, что надо в начале любого пути с хорошей, с хорошей и только с хорошей, с доверчивой меркою к людям идти!" Такие у меня убеждения.
Источник: